[shakalovologovo]

Я опять.
Просили пения и разговоры, но так вышло, что рук тут больше, чем в драббле с хиролингвистикой ;D

Без названия, Циклонус/Телгейт, G

У Циклонуса – очень красивые, хищные руки.
Когти – длинные, острые, опасные – не оставляют следов на стекле, но легко могут перерезать топливные шланги на горле, Телгейт видел это.
Ему нравились эти руки – и иногда он жалел, что у него нет рта, чтобы поцеловать их.
Он мог только сжать пальцы Циклонуса, ткнуться в ладони шлемом.
Циклонус трепал его по голове, улыбался.
Говорил что-то вроде: дурья башка, пить не твое.
Конечно, он говорил это по-другому.
Слова были сухими и злыми, едкими. Телгейт не сразу научился слышать то, что за ними, то, что Циклонус говорил на самом деле.
Не сразу научился видеть его - не так как другие, глубже.
Голос у него гортанный, и поет он на старом, забытом языке – о таких же забытых веках, о потерянной родине, нет ничего, что удержало бы его, нет твердой земли под ногами, не осталось ничего, кроме крыльев и глухих, далеких звезд.
Песни и рассказы были лучшим на свете убежищем, и Телгейт жалел только, что до скончания времен нельзя спрятаться в них от нового, искаженного мира. Он говорил обо всем, что успел увидеть на Кибертроне, и Циклонус слушал внимательно, изредка дополняя.
Города, жилые кварталы, мехи – все вставало перед глазами, как наяву, будто не прошло шести миллионов лет, будто не было войны, будто не было ничего, и первый Арк сияет на свету.
Стакан в руке Циклонуса лопнул, обсыпав его мелкой стеклянной пылью.
Блестящей, кристально чистой.
Как несуществующие мертвые звезды.
- Проклятье. Это был последний стакан, а пить из бака или из этой твоей трубочки…
- Я могу сходить к Сверву, - предложил Телгейт, - он, конечно, заворчится, но стаканы даст.
- Сиди, далеко ты не уйдешь. Ноги заплетутся, упадешь в коридоре на радость Магнусу и его штрафам.
- Не упаду.
Это скорее из упрямства – ведь в самом деле, упал бы, или врезался во что-нибудь, переломав себе все колеса.
Циклонус поймал его за ладонь, сжал крепко.
Когти коснулись ирреально мягко.
- Упадешь. Сиди уже.
Телгейт неловко подсел поближе, прислонил голову к его плечу.
Тихо шумели кулеры - где-то там, глубоко внутри.
Циклонус не отпускал его руку, водил по ней когтями – вдумчиво, как хиромант какой, Сверв рассказывал, что среди людей есть такое дурацкое поверье, что жизнь можно увидеть по руке. Только у Телгейта нет ни линий, ни ран, ни когтей, руки его – обычные, нет в них ничего особенного.
- Держи ладони так, - велел Циклонус и потянулся за баком с энергоном.
Телгейт послушно держал руки лодочкой, а Циклонус отстранился, оставив легкую тень сожаления.
Сел напротив.
- Что ты делаешь?
- Стакан я разбил, но все еще хочу пить. Не бойся, ты не успеешь разлить.
Он пил из рук, а Телгейт чувствовал себя…
Странно.
И это «странно» гнездилось глубоко внутри, обволакивая Искру.